Глава 5. Как Рыгор добыл оружие

Во вторник вечером Рыгор привёл свой план в исполнение. Поздно вернувшись с работы, вяло поужинав пирогом с кукурузой и выпив чаю с ванильными сухариками, он пожаловался тате на расстройство желудка и головную боль. Тата взволновался, расспросил о съеденном и выпитом за день и дал Рыгору чёрную таблетку активированного угля, после чего они обменялись пожеланиями друг другу покойной ночи и разошлись по комнатам. Не включая музыку, Рыгор сел подле закрытой двери в своей комнате и стал, прислушиваясь, ждать, когда тата пойдёт в ванную. Он знал привычку таты подолгу принимать душ перед сном и очень рассчитывал на неё сегодня. Наконец действительно послышался скрип открываемой двери и татовы шаги. Полилась вода; сначала громко, о потом вдруг сразу тише – это тата закрылся в ванной. Для верности Рыгор подождал в засаде ещё минут пять, чтобы застраховаться от возможного выхода таты, если окажется, что тот забыл взять с собой полотенце или чистые трусы.

Решив, что время пришло, Рыгор медленно отворил дверь и на цыпочках вышел, настороженно замирая. Вода в ванной лилась. Хоть времени на похищение было много, он не медлил. Войдя в комнату таты, схватил стул и поставил к книжному стеллажу справа, благо он хорошо знал, где у таты размещаются альбомы. Взобравшись на стул, он провёл пальцем по глянцевым корешкам. Какой альбом выбрать из доброй сотни, было совершенно непонятно. Рыгор ткнул пальцем наугад и попал на средней толщины книгу в светло-серой обложке, озаглавленную «Fra Filippo Lippi. Life and Works». В начале шло немного текста на английском, а за ним – цветные иллюстрации с увеличенными фрагментами и комментариями. Картины были в основном на религиозную тему, чуждую Рыгору, но он решил, что импортный альбом должен наверняка понравиться коллекционеру. «Буду просить калаш, а на пистолете сойдёмся». Он зажал книгу под мышкой, раздвинул оставшиеся тома так, чтобы не осталось пустот, вернул стул на место, и, выходя в коридор, аккуратно прикрыл дверь. Забежал на носочках в свою комнату, быстро достал из шкафа ту же спортивную сумку, с которой ходил в баню, сунул туда альбомы, обулся и выскользнул из квартиры.

* * *

Смеркалось. На лестнице было уже почти темно, и Рыгор, спустившись на первый этаж, нащупал на стене выключатель и зажёг свет. На лавочке у подъезда сумерничали дядя Василь и дядя Михась. Их спор сейчас переживал сейчас спокойную фазу, и был больше похож на разговор по душам.

– Не могу не согласиться, Михась, со значением Толстого, – вполголоса втолковывал дядя Василь. – Но и ты должен признать, что Толстой – не более чем неуклюжий и неловкий ученик Флобера. Неловкий, но при этом обладающий большой физической силой.

– Васи-иль! – с обидой и укором в голосе отвечал дядя Михась. – Да как ты можешь их вообще сравнивать! Флобера, написавшего пару слезливых дамских романов и Толстого – оставившего девяносто томов живой глубокой мысли, философа, просветителя, борца за правду!

– Слушайте анекдот, – сказал Рыгор, заранее улыбаясь. – Заходит как-то раз Набоков в гастроном за пивом и видит: Толстой покупает бутылку водки, а на улице его Флобер ждёт. Набоков удивился и пошёл своей дорогой. На следующий день заходит Набоков опять за пивом и видит: Толстой опять покупает бутылку водки, а на улице его Флобер ждёт. Набоков удивился и пошёл своей дорогой. На третий день Набоков не выдержал и спрашивает у Флобера – почему Толстой всё время водку покупает, а ты ни разу? Флобер отвечает – он «Анну Каренину» с моей «Госпожи Бовари» списал, теперь целый месяц проставляется.

Дядя Василь захохотал, тряся выставленным вверх сухеньким большим пальцем, а дядя Михась от возмущения захлебнулся и несколько секунд молчал, пытаясь набрать в грудь воздуха. И, не дожидаясь отповеди, Рыгор махнул им рукой.

* * *

Рыгор пошёл во всю силу. Опоздать он не мог, поскольку определённый час встречи не оговаривался, но ему хотелось поскорее добраться до места. К тому же он неожиданно словил себя на том, что испытывает страх преследования, ничем не обоснованный. Рыгор посмеялся сам себе: ну кто, кто может гнаться за ним? Но тревожное чувство осталось. Вечером, в полутьме, шлось заметно легче и быстрее. Зажглись фонари, и он стал наблюдать за своей тенью, как она, насыщенно-чёрная, растёт у него из-под ног, бледнеет, растворяется по мере удлинения и, наконец, уступает место новой, от следующего фонаря. Навстречу летели ночные бабочки и какие-то небольшие жуки, целеустремлённые и неслышные, днём он никогда таких не видел. Когда они влетали под свет фонарей, на асфальте можно была заметить их тень, блёклую и бесформенную.

Дорога была несложная, но довольно долгая, ещё длиннее, чем до работы. Пройдя, по ощущению, половину пути, Рыгор вспомнил, что не взял с собой ничего перекусить. Все магазины были уже закрыты, и он ощутил лёгкую панику. Он похлопал себя по карманам и нашёл маленькую мятную конфетку, которую тут же отправил в рот, а фантик сунул назад в карман.

* * *

К воротам военного городка Рыгор подошёл уже полной ночью. Ближайший фонарь не горел, над головой мрачно высились огромные сосны. Калитка оказалась заперта, кнопки звонка он не отыскал. Сами ворота были очень высокие, из толстых железных прутьев, с острыми декоративными наконечниками сверху. О том, чтобы перелезть через них, можно было и не думать. Он с минуту постоял у ворот, в надежде, что его заметят. Различавшийся впереди КПП был необитаемо тёмен. «Антоооось!» – крикнул он, решившись нарушить тишину. Постоял ещё минуту в надежде быть услышанным. «Неужели Андрон меня обманул? Не мог он этого сделать!» Рыгор был раздосадован. Он зашагал вдоль забора, подумав, что в нём может оказаться какая-нибудь лазейка. Но забор был неприступен, белые бетонные плиты тянулись вперёд и вперёд без единой щели. Пройдя ещё минут десять, Рыгор в отчаянии стал искать в карманах ещё одну конфетку. Он пообещал себе отныне всегда иметь при себе с дюжину конфеток. «А вдруг Антось отходил в туалет, а теперь вернулся? К тому же можно попробовать подлезть под воротами», – он обрадовался этой новой возможности и повернул обратно.

За время его отсутствия ничего не изменилось. Будка КПП темнела за воротами, калитка была закрыта. Между воротами и асфальтом можно было просунуть руку, но не более. Мысль о том, что придётся возвращаться ни с чем, разъярила его. В сердцах Рыгор взялся за прутья и потряс их. Ворота немножко пошевелились. Он поискал глазами замок или запор, но полотна ворот ничем не соединялись. Видимо, они закрывались с помощью электрических толкателей, расположенных в основании. Рыгор попытался раздвинуть створки, и они с большим трудом поддались, образовав щель, в которую он без лишних раздумий начал протискиваться. Сильно прижало живот, но он напрягся и вырвался внутрь. Ворота упруго сомкнулись за ним. «Как всё просто, оказывается. Вот только куртку придётся теперь стирать». В темноте не было видно, испачкалась ли куртка, но Рыгор в этом не сомневался. Он попытался хотя бы отряхнуться. «Хрен с ним, какое дело Антосю до моей куртки? Грязная она или нет, всё равно».

Рыгор подошёл к КПП и заглянул в окно. Там различался стол с неизменными газетой и карандашом, и стул за ним. Дальше была темнота. «Может, он спит на полу? Они же тут военные, а значит спартанцы», – подумал Рыгор и обошёл будку кругом. С дальней от ворот стороны в будке была дверь, снизу освещённая фонарём, а сверху покрытая чёрной игольчатой тенью от ветвей соседней сосны. «Жаль, Лявона нет, уж он бы оценил красоту», – Рыгор решительно потянул дверь. Она была не заперта; свет фонаря и чёрный узор проникли внутрь и легли на пол, частично осветив шкаф у задней стены. «И где теперь искать этого чёртова Антося?» – Рыгор окончательно разозлился. Он вошёл в будку и пошарил рукой по стене рядом с дверью. Выключатель действительно нашёлся, и загорелся свет. Игольчатый узор исчез, но зато комнатка сразу стала уютной. Рыгор решил ненадолго остаться в КПП и отдохнуть. Вдруг Антось увидит свет и придёт узнать, кто его включил? Он притворил дверь, поставил сумку на пол и, поддавшись наитию, распахнул шкаф. Его надежды оправдались: на одной из свободных от бумаг полок лежала початая пачка мелких пряничков. Он с облегчением сгрёб её, захлопнул шкаф, сунул один пряник в рот и уселся за стол. Пряничек был чёрствый, почти каменный, и пришлось хорошенько пососать его перед тем, как он раскусился. Но это было лучше, чем ничего, и у Рыгора на душе стало спокойнее. Он притянул к себе газету, она называлась «Советская Белоруссия». Рыгор перевернул её последней страницей вверх, но кроссворда не было. Не было его и на предпоследней. «Странно, зачем же тогда карандаш?» Рыгор полистал газету в поисках подчёркиваний или пометок на полях, но всё было чисто. Ящики стола пустовали.

Он жевал прянички и смотрел на жёлто-синее отражение внутренностей КПП в оконном стекле. Слева, со стороны ворот, зеркальность не нарушалось ничем, а справа сквозь отражение шкафа просвечивал фонарь. Рыгор представил, что кто-то смотрит на него снаружи, невидимый и угрожающий. Ему стало жутко, и пряники уже не лезли в горло. Он затолкал остатки пачки в карман, встал и, взяв себя в руки, выключил свет. За несколько страшных секунд, пока палочки в глазах менялись местами с колбочками, футболка прилипла к спине от пота. Наконец резкость навелась, и он увидел за окном всё ту же ночную картину: пустынный отрезок дороги и неподвижные сосны. Ему вдруг пришло в голову, что Антось может следить за ним из-за тёмных стволов, но он заставил себя не думать об этом. Рыгор ещё немного постоял, проклиная Андрона с его советами и свою доверчивость. Ничего не оставалось, как пойти искать Антося вслепую, полагаясь только на удачу.

Он хлопнул дверью КПП и двинулся вглубь военного городка. Сосны скоро кончились, и вдоль дороги потянулись двухэтажные постройки. Уличные фонари горели исправно, но ни в одном из зданий не светилось ни окошка. «Интересно, что это: казармы, канцелярии, оружейные склады? Есть ли там кто-нибудь? Надо пойти посмотреть, всё равно терять уже нечего. Даже если нарвусь на охрану, придумаю им сказку. Например, что пришёл навестить двоюродного брата и несу ему альбомы посмотреть», – Рыгора рассмешила абсурдность ситуации. Он сунул в рот пряничек и подошёл к ближайшему входу. Перед тем, как потянуть ручку, он осмотрелся и – ура! – заметил на другой стороне дороги, впереди, свет в окне второго этажа. Рыгор поспешил туда. Снаружи не просматривалось, что находится за окном, оно было закрыто жёлтыми занавесками с трогательными кружевными краями. Дверь в здание располагалась как раз под светящимся окном. Рыгор настороженно вошёл, готовясь к неприятностям. Лампочка над входом освещала начало лестницы, ведущей вверх, справа и слева уходили в потёмки коридоры. Он поднялся на второй этаж и сразу опознал нужную комнату по яркой полоске света из-под двери. Рыгор постоял. Внутри слушали бурный финал какого-то скрипичного концерта, и это придало ему смелости. Он постучал. Раздался шум отодвигаемого стула и лёгкие шаги. Дверь открылась, и он сразу узнал Антося по круглым очкам. Антось оказался именно таким, как и представлялось Рыгору: среднего роста и средних лет худенький, очень опрятный мужчина со светлыми волосами и пшеничными усиками, странными для его лица с мягкими и мелкими детскими чертами.

– Здорово, Антось! Меня зовут Рыгор, я по делу. Тебя мне Андрон посоветовал, – Рыгор думал об испачканной куртке, и ему было неловко.

– Да, знаю Андрона. Заходите, – Антось повернулся и скрылся за занавеской, тоже жёлтой, которая была натянута меж двух шкафов по обе стороны двери.

Антось чем-то зашелестел в глубине комнаты. Рыгор прошёл за занавеску и успел заметить, как тот спрятал что-то в ящик стола. Стол стоял напротив входа, под окном. Справа и слева всё пространство было заполнено серыми картонными коробками разных размеров. «Неужели они набиты оружием?» – порадовался близости цели Рыгор.

– Присаживайтесь, – Антось указал Рыгору на единственный в комнате стул, который стоял у стола. Рыгор поставил сумку на пол и сел, сейчас же ощутив неудобство – он сидел, а хозяин стоял. Но Антось непринуждённо прислонился спиной к нагромождению коробок и ждал, источая чистоту и аккуратность. На нём была тёмно-зелёная военная форма, ещё более стройнящая его, и фривольные жёлтые тапочки.

– Андрон сказал мне, что ты альбомами с живописью интересуешься. Вот я и принёс тебе один редкостный, – несмотря на холодно-официальное обращение Антося, Рыгор рассчитывал всё же перейти на «ты». Антось молча смотрел на него, и он продолжил. – Смотри, какой классный: Фра Филиппо Липпи! Лифе анд воркс!

Не дожидаясь, пока Рыгор достанет книгу, Антось так же молча пересёк комнату, отодвинул одну из коробок и открыл другую, стоящую за ней. Коробка была полна альбомами. Антось принялся вынимать их один за другим и вскоре извлёк точно такое же издание Филиппо Липпи.

– Оно?

Рыгор ошеломлённо кивнул.

– Всё, что можно достать в Минске, у меня уже есть. Поэтому спасибо, но не нуждаюсь. Вас что ко мне привело? – Антось стал складывать альбомы обратно в коробку и даже не смотрел на Рыгора, как будто зная заранее ответ.

– Мне два калаша нужны, дружище. Очень нужны, – подчёркнуто расстроенным голосом сказал Рыгор. Он рассмотрел украдкой свою куртку, на груди было несколько чёрно-ржавых полос. В этот момент скрипичный концерт кончился, и наступила тишина. – Это Паганини у тебя играл? Могу дисков тебе принести послушать, у меня много. Раз уж с альбомами такая досада вышла. Или скажи, какие другие книги нужны, я поищу у себя.

Натянутая атмосфера уже начала раздражать Рыгора, замелькали обрывки мыслей о насилии над Антосем. Он решил, что сказал уже достаточно, что теперь пусть говорит Антось, если хочет, и повернулся к столу. На нём лежал раскрытый альбом с малопонятными абстрактными композициями. Обе страницы разворота были заполнены переплетающимися цветными пятнами, линиями, точками. Желая рассмотреть абстракции получше, Рыгор поднял альбом со стола, и увидел под альбомом большой лист бумаги с карандашными рисунками котят.

– Это ты нарисовал, братан? Какая красота! – не удержался Рыгор и с восторгом обернулся к Антосю.

Антось выпрямился и стоял, покраснев от смущения. Рыгор догадался, что своим приходом он прервал ночные вдохновения начинающего художника, и спрятаны в столе были скорее всего карандаши. Он положил альбом, взял рисунок в руки и рассматривал. Нарисованных цветными карандашами котиков было с десяток, в основном они сидели, один спал, а один выгибал спину.

– Особенно вот эти трое хороши! Как живые. Такой красавец! – Рыгор провёл пальцем по полосатому боку котёнка, крайнему из трёх, раскрашенному оранжевым и жёлтым. – А щенят можешь?

Антось подошёл, наклонился и робко спросил, который именно красавец. От него пахнуло одеколоном и чесноком. Рыгор показал красавца.

– Да, это мой любимый, как ты угадал? Щенят тоже могу, но котики мне нравятся намного больше. Если точнее, то котята и щенята равно милы, но зная, кто из них потом вырастет, невозможно относиться к ним одинаково.

– Что ты имеешь в виду? – Рыгор незаметно распахнул куртку так, чтобы грязные полосы на груди не были видны, но в то же время скрадывался живот.

– Я имею в виду то, что из щенят потом вырастают собаки, тоже красивые, но рабские создания, слишком зависимые от человека. В то время как коты безоговорочно, безупречно прекрасны. И если они слегка высокомерны, то это мне по душе.

– А почему ты не заведёшь себе живых котят?

– У меня своя теория на этот счёт, – улыбнулся наконец Антось. Это была его первая улыбка, и она окончательно покорила Рыгора. – Если хочешь хорошо рисовать котят, то нельзя их иметь. Нужно скучать по ним, думать о них. Рисунок с натуры слишком прям и прост, я бы даже сказал – обездушен, неодухотворен. Причём и внешняя форма его не безупречна, как может показаться на первый взгляд, она лишь сухо повторяет видимое глазу. Подлинная же реалистичность достигается только работой души и сердца.

Рыгор покивал головой. Он держал в руках рисунок и решил непременно выпросить его себе. Для поддержания беседы он спросил:

– Но разве нельзя сделать набросок с натуры, а потом вложить в него душу, когда окончательно дорисовывать будешь?

– Нельзя. Душа должна быть в каждой линии котёнка, начиная с самой первой и кончая самой последней.

Они поговорили ещё минут пять, уже безо всякого напряжения, почти как давние друзья. Потом Антось сам предложил сходить на склад оружия, а на вопрос, что Рыгор будет ему должен, только махнул рукой. Рыгор уже сожалел, что пришёл к Антосю по делу, а не просто так. Славный человек! Но с другой стороны, не приди он по делу, как бы они познакомились? Чтобы идти наружу, Антось снял тапочки и надел сапоги. По его словам, склад находился рядом, минутах в пяти ходьбы. Перед выходом Рыгор спросил, не найдётся ли у Антося пожевать чего-нибудь. Антось покачал головой и предложил зайти в столовую, которая была в здании напротив.

– Но сейчас же ночь? Там наверное закрыто и нет никого?

– Откроем. Что поесть, найдём. Я тоже почувствовал аппетит, глядя на тебя! Это так романтично – ужинать вдвоём тихой летней ночью.

Вскоре они уже входили в столовую. Антось повернул выключатель, и на потолке загудели и заморгали, зажигаясь, лампы дневного света. В просторном зале тянулись ряды столов со скамейками, а в одном из углов располагалось раздаточное окошко и дверь на кухню. Антось проследовал прямо туда, Рыгор за ним. Они оказались в обширной полутёмной кухне с огромными электроплитами, разделочными столами и холодильниками.

– Готовить, если честно, очень лень, – сказал Антось, – Как тебе нравится такой вариант: мы съедим по тарелочке борща, замечательно вкусного вчерашнего борща, и по шоколадке? Ну и по сто граммов, само собой?

Рыгор охотно согласился на борщ и шоколадку, но выпить с извинениями отказался.

– Если бы пива, тогда другое дело. Водка, она тяжела слишком. Мне ж завтра на работу, даже поспать не успею. Пока до дому доберусь, утро будет, так лучше уж совсем трезвым остаться.

– Зачем тебе домой? Оставайся здесь спать!

– Нет, друг, мне идти надо обязательно, – Рыгор стал объяснять про тату, одновременно думая о том, что хорошо было бы остаться. Но тут же блеснувшая мысль об ограблении и о Лявоне отодвинула всё прочее на задний план. Антось понимающе покивал, открыл один их холодильников и достал кастрюлю, до смешного маленькую по сравнению с полкой, на которой она стояла. Он поставил кастрюльку на конфорку, на которой бы уместилось бы ещё пять таких, и включил плиту.

– Пока будет разогреваться, я схожу за автоматами. Тебе какие? Есть АК-74М и АКС, укороченный.

– Неси укороченные! Мне чем меньше, тем лучше.

– Оптический прицел надо? Ночной прицел? Гранатомёт?

– Нет, это уж слишком, не нужно.

– Смотри, чтоб борщ не вскипел. Если вскипит, цвет потеряет. Я скоро буду, – Антось вышел.

Рыгор взглянул на часы, была половина третьего. Поднёс палец к конфорке, на которой стояла кастрюля, но жара не почувствовал и прикоснулся. Конфорка еле теплела. Мда, пока такая громадина раскочегарится, настанет утро. Он подошёл к холодильнику и потянул за ручку, сначала слабо, а потом изо всех сил. Холодильник с глухим чмоканьем отворился. Внутри стояли рядами банки с тушёнкой и красной фасолью, освещённые слабой жёлтой лампочкой. Рыгор взял две банки фасоли и положил в сумку, рассчитывая съесть их на обратном пути. Стал искать вилку, чтобы тоже прихватить её с собой, не есть же фасоль руками. На разделочном столе лежали несколько ножей и черпак. Заглянул под крышки огромных чанов по соседству с плитой; они были пусты и слабо пахли металлом. Всё было пыльное, похоже, кухней не пользовались.

Рыгор привык ночью спать, и теперь чувствовал, как странно работает голова: особенная чистота и ясность мысли странным образом сочеталась с непоследовательностью и нелогичностью: например, ему почему-то стало очень смешно при виде коллекции колбасных этикеток, наклеенных сбоку плиты. Все этикетки были круглые или овальные, и непременно красные или розовые. Он вышел в зал столовой и наткнулся там на целый поднос с ложками и вилками. Потом присел за один из столов у окна. Стол был накрыт клетчатой клеёнкой, серые клетки перемежались с розовыми, и на их стыках рождались красные полоски. На углу клеёнка прохудилась, и виднелись белые волокна её тканевой основы. Рыгора сильно клонило в сон, и, чтобы не поддаться, он встал и снова пошёл на кухню. Под кастрюлей уже начало шипеть, потянулся сладковатый съедобный запах. Рыгор голодно сглотнул.

Хлопнула дверь и послышались шаги. Вошёл Антось. Он снял с плеча два автомата и протянул их Рыгору, а к его ногам поставил синий полиэтиленовый пакет с надписью «Nivea».

– В пакете патроны. Пользуйся. Как наш борщ? Судя по запаху, его пора съедать. Выбирай стол, а я разолью.

Рыгор тёр глаза и зевал. Он спрятал оружие в сумку, отстранённо подивившись собственному безразличию и нежеланию даже подержать автоматы в руках. Он послушно вышел в зал и сел за ближайший стол; теперь ему попалась клеёнка с веточками чёрной смородины на фоне сине-жёлтой клеточки. Через минуту появился Антось с подносом в руках, на нём стояли две глубокие стальные миски с борщом, блюдце с дюжиной зубчиков чеснока и неполный стакан водки.

– Ты как хочешь, а я выпью. Тогда моя муза проснётся и прилетит на запах. Алкоголь и чеснок! – Антось отпил полстакана. – Кстати говоря, у древних греков нет музы изобразительных искусств. Но всё равно кто-то просыпается внутри!

Рыгор засмеялся шутке и принялся за борщ. Основной его составляющей была фасоль, но оголодавшему Рыгору даже понравился такой вариант. Он глотал горячий борщ, немного досадуя, что нет сметаны, и смотрел на Антося, как тот слегка наклоняет голову к каждой ложке, как ходит у него под кожей небольшой аккуратный кадык. Антось почему-то не ел гущу, а только сцеживал в ложку бульон. «Наверное, он потом её отдельно съест», – подумал Рыгор.

– Ты почему чеснок не берёшь? – в свою очередь заметил Антось.

Сам Антось съел уже зубчиков пять, не меньше. Рыгор отвечал, что не очень любит чеснок из-за запаха, который потом остаётся.

– Совсем не ешь чеснок? – Антось с удивлением покачал головой. – Как же тебе тогда удаётся что-то понимать в изобразительном искусстве?

Рыгор принял это за очередную шутку, и хотя она показалась ему неуклюжей, он вежливо хохотнул. Антось допил водку и начал рассказывать, что хороший чеснок купить невозможно, лучше всего выращивать его самому, и для этой цели он специально разбил грядочки возле стадиона. Но вырастить правильный чеснок тоже непросто.

– Могу научить тебя, как правильно за ним ухаживать. Зачем набивать себе шишки, если можно перенять чужой опыт. Заходи как-нибудь в светлое время, покажу грядочки.

– Обязательно зайду на следующей неделе, – согласился Рыгор, думая про себя, что и впрямь бы зашёл, если бы не этот навязчивый чесночный запах изо рта у Антося.

– Да, приходи в любой день! Я здесь всегда, – Антось отложил ложку и сидел, подперев голову кулаком. Блюдце было пусто. Рыгор помнил, что речь шла ещё и о шоколадке, но взял себя в руки и счёл за лучшее не упоминать пока о ней, ведь Антось и без того очень ему помог. Совесть надо иметь. Лучше поговорить о другом.

– Почему ты свои альбомы хранишь в коробках? Устроил бы себе полки или стеллажи?

– Всё очень просто – чтоб не пылились. Терпеть не могу вытирать пыль с книг.

– А почему ты на абстрактные картины смотришь, когда рисуешь котят? Что это за художник?

– Кандинский… Так просто смотрю, вытащил из одной коробки случайно. Изучаю его последние несколько дней. Что-то в нём трогает меня, но определить, что именно, пока не могу, – Антось стал задумчив. Видимо, он тоже захотел спать.

– Слушай анекдот! – подмигнул ему Рыгор. – Позвал однажды царь Левитана, Петрова-Водкина и Кандинского и велел, чтоб нарисовали ему по картине, за царское вознаграждение. Левитан нарисовал пейзаж с монастырём на берегу реки, и царю так понравилось, что он наградил Левитана десятью сундуками с золотом. Петров-Водкин нарисовал портрет царской дочери с ликом Богородицы, и царю так понравилось, что он выдал принцессу за Петрова-Водкина замуж. А Кандинский нарисовал абстрактную композицию. Царь смотрел-смотрел и говорит – это что? Кандинский отвечает – вот эти линии образуют замкнутую область, антагоничную по отношению к фону, а вот этот круг увлекает зрителя в плоскость и является центром восприятия; короче, это картина. Царю понравилось, и он даёт Кандинскому половину морковки. Кандинский говорит – это что? Царь отвечает – вот это оранжевая ось, подавляемая твёрдой поверхностью, а вот это растущие из неё зелёные отрезки; короче, это полцарства.

Антось кивнул, показывая, что понял анекдот, но даже не улыбнулся. Рыгор решил, что пора идти. Он встал и коротко, но душевно поблагодарил Антося, пожелал покойной ночи и попросил не провожать. Антось сидел и кивал, похоже, у него даже не было сил встать. Рыгор забросил сумку на плечо и пошёл к выходу. В дверях он обернулся и увидел, что Антось спит, положив голову на руки.