Однажды в воскресенье, ранним утром, когда мы с братиками лежали в кроватках и, глядя в потолок, размышляли над приснившимися снами, Колик сказал: а что, если нашей мамы в действительности не существует? Иным эта фраза могла бы показаться неоднозначной и нуждающейся в толковании, но мы поняли смысл мгновенно, и в воздухе зазвенела тревога. Мы опустили ноги на прохладный пол и в задумчивости шевелили пальцами. Мы с надеждой ощупывали локти наших ночных рубашек: ведь если они заштопаны, то это же довод?.. Мы высунулись в окно, мы выскочили на лестницу и закричали – мама, мама! – и она отозвалась снизу, озабоченно и одновременно весело – бегите умывайтесь, только не все вместе! Мама приготовила нам простой пирог с яблоками, и разве сама его простота не была доводом? Мы кусали горячий пирог, и папа кусал горячий пирог, обнажая белые зубы, но в существовании папы мы не сомневались, точнее, его реальность нас не тревожила, если бы он оказался мнимым, мы бы не удивились. Когда мама проходила мимо, мы незаметно касались её платья, мы трогали её за мокрую руку, мы вслушивались в её голос. Как мы могли ещё увериться? Толик опрокинул чай, чтобы её рассердить, и она рассердилась: свежая скатерть! Но не скрываются ли за предсказуемостью сумрачные пропасти? От бессилия мы не могли есть, и папа охотно доедал наши порции, и побелевший Валик пустил по кругу записку: мы можем узнать, существует ли она, только когда она перестанет существовать. Хулио зарыдал и бросился, и обнял её за ноги, а она, узнав в чём дело, вдруг расхохоталась и распустила волосы – странная, неожиданная реакция! «Да, да! Меня не существует!» И она, набросив плащ, уехала куда-то на весь день, сначала на биеннале, потом в театр, потом в ресторан. И как ни странно, именно это убедило нас стопроцентно!