Папа был строг к Хулио, своему сыну от первой жены. Особенно он не любил, когда Хулио влюблялся. Прознав о случившемся, папа тем же вечером созывал нас к своему пропахшему корицей и апельсинами одру. И рассказывал какую-нибудь злую, жестокую сказку. Как скажем жили-были например ну... Ну например парень и девушка, и в светлый весенний день они впервые коснулись губами губ. И любили они друг друга так сильно, что ничего вокруг не замечали. Плыли облака, сменялись дни и ночи, зимы и лета, а они всё смотрели друг другу в голубые глаза и кружились, кружились. Поцелуй за поцелуем, счастливый смех, влюблённый шёпот. Заглянула к ним однажды волшебная фея и поморщилась: что за помойку вы здесь развели? Всюду объедки, огрызки, носки, осклизлые тарелки, пустые бутылки, мёртвые мухи, рваные резинки. Гнилые яблоки. И сами лежат в луже грязи обнявшись: жирные, морщинистые, храпят, булькают...
– Папа, прекрати сейчас же! – Хулио вскакивал и убегал на террасу.
Папа просто завидовал ему. Бессильный седой старикашка: плакал, закрывшись рукой. Мы презрительной процессией выходили от него и сами сочиняли конец: завистливая фея запутывалась в проводах люстры и сгорала от электрического тока-шока. А они даже не слышали. Радостно смеялись, смотрели на восходящее солнце, держались за руки, гладили друг друга по волосам, никогда не умирали.