Временами наш папа случался в особенно добром расположении духа, и тогда его даже не нужно было просить о рассказах – он сам вылавливал нас и начинал о чём-нибудь повествовать. Опасаясь скукоты, мы с братиками не пускали повествования на самотёк и задавали всякие наводящие вопросы, на всякие интересные темы. Например, за что он полюбил маму. При мысли о маме папа непременно умилялся, сморкался, влажно моргал и начинал рассказывать, всякий раз разное.
– Ваша мама, детки, девочкой была ужасной хулиганкой.
– Хулиганкой? Мама? – мы округляли глаза и недоверчиво качали головами.
– Да-да! Представьте себе, однажды она сконфузила великого мыслителя, – он делал паузу, чтобы мы ещё пуще заинтересовались, и начинал. – Слушайте: жил-был у нас в городе один великий мыслитель, который превзошёл всех в знаниях и мудрости, и мог дать ответ на любой вопрос. Приходили к нему люди из окрестных деревень, из далёких городов и даже из соседних стран, чтобы он разрешал всевозможные затруднения и направлял в сторону истины. Всё мог растолковать мыслитель: и чем озимые лучше яровых, и чем демархия предпочтительнее джамахирии, и чем синус превосходит косинус. Однако же с годами стал мыслитель утомляться людской суетою, стало ему в тягость разъяснять глупцам очевидные вещи. Впервые это произошло во время очередного чемпионата – пришли к мыслителю люди и вопросили: ответствуй, о мудрейший, в самом ли деле Спартак замечательнее Динамо? И если ранее мыслитель пустился бы в обстоятельные доказательства и привёл бы страждущих к неоспоримым выводам, то теперь он только коротко сказал: идите в задницу. Поняли люди, что размышляет мыслитель о великом, и не должно искать у него ответы на слишком простые вопросы. Но и другим вопрошающим стал давать он тот же ответ. Чем Телеман лучше Куперена? Чем целлофан предпочтительнее полиэтилена? Чем Тертуллиан превосходит Оригена? На всё отвечал мудрый старец: идите в задницу. Поняли люди, что перешёл мыслитель на новую ступень познания, и любой земной вопрос для него жалок и примитивен. Стали люди ждать с нетерпением, и даже с некоторым озлоблением – когда же наконец найдётся кто-то, кто задаст достойный вопрос? Но даже когда из Америки позвонил ему выдающийся современный физик и спросил о квантах и кварках, и того послал мыслитель в задницу. Ну так вот, узнала об этом мыслителе ваша мама – а она тогда была совсем девочкой – надела она платьице в горошек, заплела она косички, завязала голубые банты, и пошла к нему. И спросила: может ли, дяденька, быть на свете что-то прекраснее солнышка? Открыл рот мыслитель, да только не повернулся у него язык девочку маленькую выругать, уж очень она была мила да пригожа. И согласился он с нею, что нет ничего прекраснее солнышка, и погладил по головке, и угостил конфетою. И возликовали люди, и понесли на руках и великого мыслителя, и вашу маму-девочку, и оказали им великие почести. И длилось празднование три дня и три ночи…
– Но папочка, разве это хулиганство?
– Хулиганство в чистом виде, даже не сомневайтесь.