Наша мама всегда была очень добра к нам и никогда ни за что не ругала, а если и ругала, то только за безделье. Но бездельничать, тупить и тормозить мы любили больше всего на свете: складывали руки на столе, опускали на них голову и забавлялись, фокусируя и расфокусируя глаза. Или смотрели в окно, дивясь птичкам небесным. Или просто лежали, водя пальцами по обоям. Мама, когда видела это, нападала на нас и громко кричала – она хотела, чтобы мы были деятельными и целеустремлёнными. А папа, не желая открыто противоречить маме, но желая нас защитить, смягчал обстановку:
– Послушай, мамочка, сказку. Жил-был один мальчик, очень славный, но невероятно заторможенный – до такой степени, что никогда не успевал делать уроки, никогда ничего не помнил, и год из года оставался на второй год. И вот в десять лет мальчика обследовали эксперты – и заключили, что его развитие соответствует четырём годам, и перевели в спецшколу. Зажил заторможенный мальчик в спецшколе. Там на него нарадоваться не могли: и вежливый, и приветливый, и весёлые песни напевает неизменно. Кроме того, он выучился писать каллиграфическим почерком и замечательно чертить. И полетели годы... И вот в двадцать лет мальчика снова обследовали эксперты – и заключили, что его развитие соответствует семи годам, но что довольно его кормить из кармана налогоплательщиков. Заторможенного мальчика устроили в проектное бюро чертёжником, чтобы он копировал инженерные чертежи. И он копировал самозабвенно! Да так точно и искусно, что сам Верховный Архитектор свои проекты никому кроме него не доверял. И полетели годы... Сверстники мальчика давно обзавелись семьями, усадьбами и автомобилями, а он ничего вокруг не замечал, только чертил и чертил упоённо. А уж как он циркули свои любил! Бывало, откроет готовальню и любуется, водит пальцами по бархату – и так часами. И медленно-премедленно взрослеет. Сменялись инженера, сменялись Верховные Архитекторы, у сверстников внуки вырастали, и вот исполнилось мальчику шестьдесят восемь лет. И вот обследовали его снова эксперты и говорят: развитие вашей личности соответствует пятнадцати годам. Клёво! – думает мальчик. Пошёл он по улице из клиники в бюро, а кругом весна! Солнышко, птички, котятки! Идёт он мимо школы и видит вдруг девочку, на год или на два младше, но такую! И платьице короткое, в горошек, и лаковые туфельки, и косица, и веснушки! Покраснел мальчик, заробел, но всё-таки осмелился – подошёл к девочке и говорит: ты классная! давай дружить? хочешь конфетку? Но девочку аж перекосило, и как закричит она: караул! подлец домогается! Выскочили тут няньки, выскочили мамки, прибежали жандармы – и ну мальчика вязать, ну бить, ну проклинать! Ах ты грязный старикашка! Ах ты выродок! Ах подонок! Его счастье, что не успел он ни дотронуться до девочки, ни поцеловать – отпустили его, но поставили на особый учёт. А потом он вскорости заболел, да так и помер пятнадцати лет от роду, непонятый и отвергнутый…
– Вот и я о том же! Нельзя детям разрешать тормозить! – сказала мама и стала нас ещё пуще ругать.