Глава 5. Неудачи Рыгора

Бодро шагая в сторону Варшавы, Рыгор вспоминал прелести Эвы и удивлялся её необъяснимой холодности. «Да, она хороша, Эва! Но этот её Яцек-Воццек... Даже хорошо, что так получилось. Зачем мне лишние проблемы? Найду другую полечку, ещё получше». Постепенно, под воздействием пива и лесного воздуха, мысли его приняли серьёзное направление. «А ведь и правда – жену надо искать. Шутки шутками, но чего зря время терять?» И постепенно в его воображении нарисовалась сцена из недалёкого будущего, в которой он сидел в мягком кресле, посасывая солёные волокна сушёной рыбки, потягивая холодное пиво, а рядом с плитой, в туго затянутом переднике, хлопотала Эва. Густо пахло варёной свёклой и чесноком, стучал по разделочной доске острый ножик. Эва распрямлялась, смеялась ему, влажной рукой убирая со лба золотистую прядь. Вбегали две маленькие девочки в розовых платьицах и гольфах, хохотали и карабкались к нему на колени. Звучал… Кто же звучал? Брукнер? Он почувствовал, как к горлу подступает комок, а в уголках глаз набухает горячее. Чтобы отвлечься, Рыгор громко запел «Der Wanderer».

Вокруг лежали роскошные тёмно-зелёные дубравы, а под ногу то и дело попадал крупный жёлудь в шероховатой шапочке. Время от времени в отдалении начинала отсчёт и замолкала кукушка, один раз через дорогу перелетел чёрный дятел. Солнце уже не пекло и стояло низко над деревьями. Ночевать в лесу не хотелось; Рыгор решил немного отдохнуть и проверить, что вкусного положила ему в рюкзак Эва, а потом ускориться и прийти куда-нибудь до наступления темноты. Облюбовав один из ближайших дубов, росший на небольшом пригорке, он свернул на обочину и, пересекая полосу высокой травы, чуть не наступил на большой и толстый гриб-боровик. Повинуясь охотничьему инстинкту, он тут же нагнулся и сорвал его. Плотный, упругий, липкий гриб пах волшебно, и Рыгор зажмурился от удовольствия. Но что с ним теперь делать? Он растерянно осмотрелся и заметил неподалёку ещё два боровика, чуть поменьше. «Разведу костёр, поджарю! Не пропадать же добру», – Рыгор снял с плеч рюкзак и расчистил ногой от листьев площадку для костра.

Он уже нанизывал грибы на прутик, шляпки отдельно, а ножки отдельно, и наклонял голову, избегая синеватого дыма, когда вдали послышался звук мотора. «Неужели Эва передумала и хочет меня подвезти?» Но двигатель был явно не фиатовский. Звук приближался; Рыгор встал, сжимая дымящийся шашлык. Из-за поворота вылетел небольшой джип, поднимая за собой мутное облако пыли. Рыгор подался к дороге, махая рукой. Джип заметил его, затормозил, остановился рядом. Пыль медленно оседала. За рулём сидела другая женщина, не Эва – крашеная, с холодным лицом и тёмными очками.

– До города подбросишь? – спросил он весело в опустившееся стекло.

– Мы, кажется, незнакомы. Почему вы обращаетесь ко мне на «ты»? – с претензией в голосе сказала женщина и двинула правой рукой, собираясь включить передачу.

– Стойте-стойте! Всё нормально! Можем и на «вы», если хотите. Довезите до города, я заплачу.

Она пренебрежительно ответила, что не нуждается в деньгах. «Тоже дура», – окончательно понял Рыгор, и, не вступая в разговоры, чтобы не нарушить её слабое, неявное согласие, он сбегал за мешком, раскрыл дверцу и положил его на бежевое сиденье. В салоне сладко пахло духами. Её лицо повернулось к нему, напоминая цветок, поворачивающийся к солнцу. Рыгор не спешил садиться. Нагнувшись в салон и касаясь затылком мягкого потолка, он невинно попросил отъехать метров на пятьдесят вперёд и подождать его там.

– Зачем?

– У меня здесь костёр, нужно его погасить! Воды у меня нету, поэтому придётся использовать внутренние резервы организма… Понимаете?

Она брезгливо отвернулась от него и положила ладонь на рычаг, давая понять, что понимает. Хотя мешок был полон денег, Рыгор не волновался и знал, что она не уедет. «Из презрения не уедет, – думал он удовлетворённо, заливая костёр, – Уехать с моим мешком значило бы для неё признать ценность мешка, а следом и мой статус хозяина ценности». Костёр ещё дымился в середине, но земля вокруг влажно темнела. Рыгор застегнулся и пошёл к машине. «Шкода! Ишь ты. А ведь она может выбросить мешок и уехать?» Он ускорил шаг и успел. Опускаясь на сиденье, рассмотрел краем глаза женщину: свободный чёрный костюм, скрывающий грудь, худые коленки, костистые руки с красными когтями. Они тронулись. «Шкода» мчалась мягко и тихо, из кондиционера веял ароматный ветерок.

– Хотите анекдот? – нарушил молчание Рыгор. Она не возразила. – Встретились как-то раз пространство и время. Поболтали-поболтали, а потом пространство и говорит: давай кто быстрей вон до того дерева добежит? Спорим на одно измерение? Ну давай! И побежали. Обычно они одинаково бегали, а тут время – хлобысь! – и повалилось, на шнурок наступило. Пока поднялось, отряхнулось, туда-сюда, а пространство уже у дерева стоит. Ну чё, говорит, времечко? Отдавай одно измерение, по честному чтобы. Потом отыграешься. Погоревало-погоревало время – да куда денешься? Отдало. И стало у пространства три измерения, а у времени только одно осталось.

– Сами сочинили? – спросила она холодно, не глядя в его сторону.

– Да! Как вы догадались?

– Заметно.

– Ну… – он не знал, что сказать, и попытался развлечь её рассуждениями. – Представьте, если бы у времени было два измерения, а? И возможность управляемого перемещения? Вправо, влево, м?

Она не отвечала, делая вид, что сосредоточена на дороге. На взгляд Рыгора, сосредотачиваться было совершенно не на чем: снова начался гладкий асфальт с каймой аккуратных белых столбиков. Он недоумевал, почему она так высокомерно ведёт себя с ним. Может, боится? Несмотря на худобу, она показалась ему привлекательной, и он стал продумывать ещё одну попытку наладить разговор. «Надо рассказать, что я – автослесарь. Хоть что-то да найдётся в её Шкоде, требующее внимания специалиста». Но только он открыл рот, собираясь начать, как в кармане зажужжал и запел мелодию телефон. Донельзя удивлённый, он суетливо завозился, извлекая мобильник из тугого джинсового кармана. Кто это мог быть?

– Алё? – произнёс он осторожно, наконец достав трубку.

– Здоров, Рыгор, – сказал я.

– Здоров… Это кто?

– Не узнал? Богатым буду, – я засмеялся. – Это Пилип! Как телефоны чинить, так ты помнишь обо мне, а как мне что надо – уже и не узнаёшь. Где пропадаешь?

– Да я это… – Рыгор судорожно соображал, что сочинить. Сказать о тюрьме и о разрыве с властями? Или не говорить? О простуде? О прозрениях? – Да я тут выехал по делам, понимаешь… А ты что, наладил связь, выходит?

– Уж с неделю как починил! Ждал тебя, ждал, а ты куда-то задевался. Помнишь, что обещал мне?

– Да помню конечно. Слелаем, Пилипыч, всё сделаем! – Рыгор оправился и заговорил уверенно и убедительно. – И фамилию сменим, и в загран отправим. Потерпи недолго, я как только вернусь – сразу к тебе.

– Смотри мне, Рыгорка, а то ведь я могу и назад всё сломать, – мрачно пошутил я.

Рыгор убеждал меня всё красочнее – женское соседство его вдохновляло. Достоинство, зрелость, чувственная хрипотца. Я постепенно успокоился и стал прощаться. Рыгор облегчённо пикнул кнопкой отбоя и взглянул в сторону женщины. Как её зовут, кстати? Надо узнать. Она как будто почувствовала – покосилась на него и спросила, где остановить. Он вскинулся: за стёклами и в самом деле уже проплывали вечереющие предместья.

– Да где-нибудь у магазина… Поужинать пора. А скажите, вам автомеханик не нужен?

Вопрос прозвучал слишком некстати, и она отрицательно покачала головой, даже не вникая в смысл. Рыгор зло стиснул зубы, отвернулся и стал искать за окном съедобную вывеску. Было бы неплохо узнать, Варшава это или ещё не Варшава, но он решил, что больше рта не раскроет. Снаружи мелькали аккуратные кирпичные домики со светящимися кое-где жёлтыми окошками, навстречу проносились чистые разноцветные автомобили. В горле у Рыгора знакомо зацарапало, и он, сдерживаясь, начал кашлять. В последние дни кашель становился всё неприятнее, и во время приступов смутно болело в глубине груди. Пока он, обхватив себя руками, кашлял, машина остановилась.

– Вот здесь можете поужинать. Съешьте горячего супа, – от его кашля её голос немного смягчился.

Рыгор коротко поблагодарил и, продолжая кашлять, выбрался на выложенный серой брусчаткой тротуар. Он ещё надеялся, что она остановит его и скажет пару примирительных слов, или даже... Но дверь хлопнула, и джип, глухо рыкнув, укатился.

* * *

Он стоял перед трёхэтажным зданием, выкрашенным в жизнерадостный бежевый. Двери ближайшего подъезда были гостеприимно раскрыты наружу, а над ними изящными рукописными буквами значилось: Ресторан «Сметана». До сих пор Рыгору ни разу не приходилось бывать в ресторане, он только слышал, что это несообразно дорогое развлечение, исключительно для толстосумов. Кажется, тата рассказывал ему, как однажды в бурной молодости бывал в ресторане и оставил там всю свою месячную зарплату. «Вот же старый врун!» – с теплотой вспомнил Рыгор и вошёл в ресторан. Напротив входа помещалась барная стойка с ярко освещёнными рядами пёстрых бутылок, а направо уходили в шахматном порядке резные столики. Сложенные домиком белые салфетки,  зелёные вязаные абажуры, мягкий и уютный свет.

Приступ кашля прошёл, но Рыгор успел по инерции кашлянуть ещё несколько раз, и за стойкой его услышали. Зашуршала складываемая газета, и появилась официантка в строгом чёрном костюмчике, с кожаным меню в руках. Невысокая, худенькая, со светлыми, собранными в хвостик волосами и слегка неправильным лицом, она так понравилась Рыгору, что он напрочь забыл о надменной владелице джипа. Она предложила Рыгору выбрать место по вкусу, и он, оглядевшись ещё раз, сел диванчик возле окна. На груди у неё был приколот квадратный значок с именем: Катерина. Она протянула ему раскрытую папку, в которой оказалось многостраничное меню с названиями и фотографиями блюд, и спросила, не принести ли что-нибудь сразу.

– Пиво холодненькое есть у вас?

– Конечно есть! Какое вы хотите?

Она стала длинно перечислять сорта. Рыгор не слушал и смотрел на её лицо – как она говорит. Большие глаза смотрели неподвижно и чуть-чуть дико, а кончик слишком широкого носа еле заметно двигался в такт губам. От крыльев носа опускались две трогательные морщинки. Губы замерли, и Рыгор понял, что она всё рассказала и ждёт ответа. Он попросил принести самое первое из списка. «Старопрамен?» – уточнила она, кивнула и ушла. Рыгор листал меню, но ни фляков, ни зраз, которые так ему понравились у Эвы, он не нашёл. Впрочем, все блюда были подробно и аппетитно описаны, и от одних только соусов Рыгор несколько раз сглотнул. Часто упоминались загадочные кнедлики, и, пока он пытался найти их фотографию, официантка принесла пиво в высоком бокале. Она поставила бокал на квадратную картонку с надписью «Б. Сметана», и, увидев, что он ещё изучает меню, собралась уходить.

– Катя! – позвал её Рыгор, и она услужливо повернулась к нему. – Катя, почему вы называетесь «Сметана»? У вас вся еда со сметаной?

– Нет, что вы! Это название – в честь композитора Сметаны. Знаете такого? – просто ответила она. – Хотите, я вам сейчас включу его музыку?

– И как я не догадался! – Рыгор хлопнул себя по голове, – Конечно включите. Может, у него песни есть? Включите песни, послушаем вместе. Но почему именно он? Назвали бы «Мендельсон» или «Глинка»?

– Потому что Сметана – это наша гордость! Почти всю жизнь он работал здесь, в Праге, а знают его во всём мире. Он писал только о Чехии, о чехах и прославил нашу культуру.

«Значит, я всё-таки в Праге, а не в Варшаве», – Рыгор уже окончательно запутался и даже не стал ничего спрашивать, чтобы случайно не узнать перед едой ещё каких-нибудь неожиданных новостей. Катя спросила, готов ли он сделать заказ, и Рыгор ткнул пальцем в самую большую фотографию – жареная свинина с кнедликами, капустой и огуречным соусом. Проследив, как она быстрой и нервной походкой удаляется на кухню, он отпил пива и закурил, откинувшись на диване. Он пытался думать о странностях пространства и открывающихся возможностях, о том, что надо бы позвонить и рассказать обо всём Пилипу – пусть не парит голову и отправляется в путешествие сам, но мысли неуклонно возвращались к женской теме вообще и к официантке Кате в частности. Заиграла музыка. Видимо, песен не нашлось, и Катя поставила симфонического Сметану. Рыгор узнал «Влтаву». Какая красивая девушка! В чём именно состоит её красота? Лицо, руки, ноги – по отдельности всё было вполне обычным. Он волновался. Закурил ещё раз, сделал несколько глотков. Сигареты курились мгновенно, бокал быстро опустел.

Скоро появилась Катя с подносом. Она положила перед ним вилку и нож, поставила огромную дымящуюся тарелку. Рыгор попросил её сесть рядом, но она поблагодарила и отказалась, сославшись на неотложную работу.

– Да какая работа? Никого же нет во всём зале, только я! – Рыгор поднял руки и улыбался, а она беспокойно оглянулась по сторонам. – Катенька, пожалуйста! Составь мне компанию! Прошу тебя.

Сказав, что им запрещено так делать, и её могут наказать, она неуверенно села напротив. Рыгор спросил, где обещанные кнедлики, и Катя показала ему на дольки распаренного белого хлеба. Просто хлеб? Он был немного разочарован, но в сочетании с огуречным соусом кнедлики оказались так хороши, что Рыгор невольно опять вспомнил тату с его кулинарными изысками. Он спросил у Кати, что интересного можно посмотреть в Праге, и она, как будто ожидая вопроса, начала рассказывать о мостах, о соборах, о фонтанах.

– Ты покажешь мне самое интересное?

– Сегодня уже поздно, скоро совсем стемнеет. Лучше завтра утром погуляйте по городу. Лучше всего купите путеводитель, они на каждом углу продаются, – вежливо отказалась она.

– Но одному не так интересно! Мне хочется с тобой, – настаивал Рыгор. – Когда у тебя выходной?

Катя сказала, что не сможет помочь ему даже в выходной, она замужем. Рыгор поинтересовался о её муже, мрачно ожидая, как она замнётся, запнётся и затруднится. Но Катя охотно описала его: Мартин работал юристом в туристической компании, увлекался фотографией и футболом. Он чем-то похож на актёра Владимира Меншика. У них две дочери, Тереза и Кристина, Тереза в этом году пойдёт в колледж. Мартин каждый день заезжает за ней к концу смены, добавила она значительно. Рыгор уже не смотрел на её лицо, опустив глаза в тарелку. Она помолчала, потом пожелала приятного аппетита и ушла. «Хотел бы я поглядеть на этого Мартина с дочками, – думал Рыгор с озлоблением. – Достали уже эти фантазии. Вот бы её простудить, сразу бы проверили, есть Мартин или нету его. Да и чёрт с ней». Он доел капусту, положил на стол стодолларовую купюру и вышел.

* * *

На улице уже зажглись фонари, освещая невысокие молодые тополя и аккуратные домики по обеим сторонам улицы. Хотелось пить, но возвращаться в «Сметану» он не стал. Он медленно пошёл куда-то вперёд, рассматривая вывески над дверями уже закрытых магазинчиков. Скоро он увидел впереди мост, на который поднималась дорога, и набережную внизу. «Наверное, это и есть Влтава», – он пересёк улицу и по наклонному тротуару спустился вниз. За каменным парапетом темнела спокойная река, её течение различалось только по отблескам отдельных струй. Рыгор представлял Влтаву значительно более широкой – и скорее всего, это был один из её притоков. Противоположный берег холмом уходил вверх, там виднелся двуглавый белый собор с высокими шпилями. Рыгор свернул под мост.

Каменные стены с еле видными в темноте граффити отражали звук шагов, а впереди полукругом светлел выход на ту сторону моста. Сразу за мостом располагалось широкое летнее кафе с натяжной красной крышей, освещённое разноцветными гирляндами. За одним из столиков хохотала компания, блестели бокалы. Рыгор подошёл к стойке и спросил у рыжеволосой барменши пива на вынос.

– Какого вам?

– Любого, кроме «Старопрамен», его я уже пил сегодня.

Барменша, полная миловидная женщина с круглым лицом, понимающе улыбнулась, достала из холодильника запотевшую бутылку «Будвайзера» и попросила один евро. Рыгор положил перед ней сто долларов, других денег у него не было. Барменша развела руками и попросила его найти поменять деньги в одном из банков. Она указала рукой направление, по которому можно найти круглосуточный обмен валюты. Рыгор поблагодарил, откупорил банку и пошёл прочь, оставив свою банкноту.

– Эй, молодой человек! Вернитесь! – звучно позвала она. – Этого слишком много! Заберите ваши деньги!

Компания с бокалами оборачивалась на него женскими лицами, смеялась, но Рыгор на сегодня был пресыщен общением. Ему хотелось принять душ, сменить одежду и полежать на прохладном свежем белье. Он опасался, что барменша погонится за ним, но она быстро затихла, видимо привычная к чудачествам туристов. Становилось прохладно. Рыгор вглядывался в жилой квартал справа, намереваясь найти там ночлег. Река здесь расширялась и тоже уходила вправо, и он продолжил путь по набережной, рассчитывая, что она выведет его прямо к цели. Вскоре, миновав небольшой полуостров с памятником в восточном стиле, он вышел к дороге, за которой возвышалась длинная многоэтажка. Напротив пешеходного перехода чернела арка, ведущая во двор дома.

Рыгор настороженно нырнул в черноту и оказался на плохо различимой внутренней территории, со смутными заборами, деревьями, припаркованными машинами и скамейками. Ближайший подъезд был заперт на кодовый замок незнакомой конструкции, но окна первого этажа, не забранные решётками, беззащитно поблёскивали. Рыгор потоптался на месте, вглядываясь в землю: не валяется ли под ногами подходящая железяка? Тротуар был пуст и чист, и он побрёл вдоль стены, напрягая зрение. Жидкие кустики, скамейки из слишком толстых для отлома брусьев, плотно пригнанный к отверстию люк. «Так всю ночь можно искать! Не хрен делать больше», – Рыгор допил последние глотки пива, размахнулся и изо всей силы запустил бутылку в ближайшее окно.

Звон разбитого стекла прозвучал оглушительно, мелодично посыпались осколки. В ближайшей «Шкоде» уныло заголосила сигнализация. Через несколько секунд в разбитом окне загорелся свет и раздался возмущённый визг. Стали зажигаться ближайшие окна. Втянув голову в плечи и пригнувшись, Рыгор побежал дальше, прочь с освещённого пространства. Не споткнуться бы в такой темени! Через несколько подъездов он остановился и перевёл дух. Кажется, его никто не преследовал. «Шкода» пикнула и замолчала, но перед разбитым окном появились люди, они размахивали руками и возбуждённо говорили. «Бутылкой, чем же ещё!» – долетело до него. «Вот черти! И откуда здесь столько народу?» – и Рыгор досадливо выругался.

Свежие пивные пары не давали ему унывать, он придумал новый способ: подошёл вплотную к дому и двинулся по узкой дорожке между стеной и кустиками, подняв руку и толкая рамы. Всё-таки лето, должны же быть открытые окна? Очень скоро его предположение подтвердилось: одно из окон поддалось, беззвучно отворилось внутрь и застыло на полпути, как бы маня за собой, в загадочную темноту квартиры. Рыгор схватился руками за основание рамы, подпрыгнул, шаркнул ногами по стене, подтянулся и с большим трудом навалился грудью на подоконник. В этот момент он вдруг сообразил, что если окно открыто, то квартира наверняка обитаема. «Постараюсь тихонечко, – решил он, – На цыпочках. Пройду насквозь. Главное в подъезд попасть, а там уж найду что-нибудь подходящее». Он стал осторожно перелезать через подоконник и вдруг задел рукой керамический цветочный горшок, тут же полетевший на пол и с грохотом расколовшийся. В глубине комнаты по-женски вскрикнули, завозились, послышался звук передвигаемого стула и быстрые шаги. И не успел Рыгор податься назад, наружу, как ему со скрипом врезали стулом по голове. Он рванулся, толкнулся и полетел вниз, на кусты, смягчившие падение. С трудом встав на ноги, он побежал к ближайшей арке, а вслед ему швырнули чем-то тяжёлым, хрустнувшем, треснувшем при падении.

Свернув за угол, он ощупал затылок. Крови не было – наверное, по голове попали обтянутым тканью сиденьем. «Ну и денёк выдался! Сплошная невезуха!» – он в сердцах сплюнул. Пнув напоследок стену неприветливого дома, он вышел из арки и снова оказался на набережной. Иного выхода, как вернуться к летнему кафе и взять ещё пива, он не видел.

Компания уже разошлась, и барменша протирала пухлой ручкой последние бокалы. Она ничуть не удивилась Рыгору – по её улыбке было видно, что она не сомневалась в его возвращении. Она достала из большого кармана сто долларов и протянула ему:

– Забирайте! Та бутылка – за счёт заведения.

– Что за ерунда, – махнул он рукой, – Дай лучше ещё одну. Спрячь, спрячь! Считай, что я купил пиво на все деньги. Дай ещё две и вон ту булку с сосиской.

– Сэндвич? Разогреть вам? – она положила сэндвич на белую пластиковую тарелочку, поставила в микроволновую печь и попыталась пошутить: – Может, вам сразу упаковку пива?

– Давай лучше сразу две упаковки, – серьёзно ответил Рыгор. – А в банках нету? Чтоб нести легче было. Как тебя зовут?

Её звали Вероника. Она сходила в подсобку и принесла две картонные упаковки с ручками, по шесть бутылок в каждой. Рыгор уложил одну упаковку в мешок, а ко второй приступил сразу, жуя и нахваливая сэндвич. Он искоса рассматривал Веронику, которая болтала что-то о двух предстоящих праздничных днях и ожидаемом наплыве туристов. Чем больше он смотрел, тем больше она нравилась ему: округлое лицо, крашеные рыжие волосы, постриженные чёлкой, полные мягкие губы, крепкие загорелые руки. Вероника поглядывала на часы и иногда озабоченно поворачивала голову к дороге. Она пожаловалась, что уже пора закрываться, а Томаш всё не едет и не едет. Снова в своём баре сидит, что ли? Рыгор вызвался помочь ей, и они вместе составили стулья в стопки, сдвинули столы и опустили широкую роллету над стойкой.

– Возьми меня с собой, – оптимистично предложил Рыгор, закуривая. – Как-то так вышло, что мне переночевать негде.

– Что ты! Я не могу! – помахивая сумочкой, она смотрела на дорогу. – У меня же есть Томаш.

– Что ещё за Томаш?

– Это мой шеф, – объяснила Вероника и хихикнула: – и по совместительству бойфренд! Мы вместе живём. Ну куда я тебя возьму? Поищи отель или хостел, их здесь как грибов.

– Все ты выдумываешь! – с досадой сказал Рыгор. – Нету никакого Томаша!

– Брось. Я бы не стала тебя обманывать! Ты мне нравишься, но что я могу поделать?

Для доверительности она взяла Рыгора под руку, и от этого прикосновения он обмяк. Дрогнувшим голосом он попросил Веронику позволить хотя бы проводить себя. Она не стала сопротивляться, заметив, что если Томаш застанет её с посторонним, то сам виноват: не идти же ей ночью одной. Так, под ручку, они и пошли. Она махнула сумочкой вперёд, показывая на дом, в котором живёт, и принялась рассказывать историю своих переездов с квартиры на квартиру. Это был именно тот дом, в котором Рыгор уже пытался побывать полчаса назад, но он ничуть не испугался. Впотьмах не узнают. Он слушал Веронику вполуха, сосредоточив внимание на том, чтобы идти с ней в ногу. Рассказ доставлял ей явное удовольствие, и, чтобы успеть его выложить Рыгору, она шла всё медленнее и медленнее. Кончилось тем, что в самом апогее эпизода с очередной транспортировкой мебели они остановились в арке. С горящими глазами, со свободной правой рукой, бурно жестикулирующей. Она хотела высвободить и левую руку, но Рыгор не пустил, прижал локтем. Вероника запнулась и удивлённо взглянула, а он неудобно обнял её за плечо и потянул к себе. Она упёрлась ладонью ему в грудь и так отчаянно зашипела, что он разомкнул руки и отступил на полшага.

– Ты что делаешь?! А если Томаш увидит?!

– Тихо, тихо, я же просто пошутил!

Рыгор принял самый невинный вид, и попытался отвлечь Веронику ещё недосочинённым анекдотом, импровизируя на ходу:

– Встретились как-то раз Дворжак, Чапек и Мрожек и поспорили, что круче – музыка, литература или театр. Дворжак говорит: музыка круче! Триста лет прошло, а Баха ещё слушают! Чапек говорит: литература круче! Полторы тысячи лет прошло, а Гомера ещё читают! Мрожек говорит: не, ребята, не о том вы спорите, театр так крут, что с ним по крутизне реально ничто не сравнится! Дворжак и Чапек удивляются: почему это театр крут? А Мрожек смеётся: потому что в театре буфет есть! И побежал от них, хохоча. Дворжак и Чапек за ним бегут и кричат: так ведь в консерватории тоже буфет есть! так ведь можно книжку читать и чай пить с пирожными! А Мрожек уши пальцами заткнул, хохочет и убегает во всю прыть. Так и не догнали.

К середине анекдота Вероника прыснула, а услышав концовку, наморщила лоб и издала звук, равно похожий и на смех, и на всхлип. Она заливалась, держась за его рукав, и Рыгору было очень приятно. Отсмеявшись, она стала прощаться, но Рыгор увязался за ней до подъезда, а когда она ввела код и вошла внутрь, вставил ногу в дверь, помешав ей закрыться. Она говорила что-то сердитое, но он невозмутимо следовал за ней по лестнице на третий этаж. На площадке она повернулась к нему и крикнула:

– Уходи! Уходи! Вот-вот Томаш появится – он тебе морду набьёт!

Вероника поспешно отомкнула свою дверь, высокую, металлическую, и, оглянувшись злым лицом, попятилась, хлопнула. Ухнуло эхо, щёлкнул замок. Рыгор, на этот раз не рискнувший наглеть и вставлять ногу в дверь, приблизился и посмотрел в глазок. Неясная светлая точечка ничего не сказала ему. Он опустился на корточки у стены напротив и достал ещё одну бутылку. «Посмотрим-посмотрим на этого Томаша», – думал он мстительно, прислушиваясь к лестнице. Томаш всё не шёл. Прождав десять минут, Рыгор бросил окурок в опустевшую бутылку, тот пшикнул. Он встал и нажал кнопку звонка – вдруг она примет его за Томаша и откроет? Внутри громко заиграла торжественная мелодия из симфонии Дворжака, плавно затихла. Кроме смутного шороха, ни одного звука из квартиры не донеслось. Он прошёлся по скрипучему линолеуму. Соседские двери тоже были железные и неприступно открывались наружу – ногой такую не выбьешь.

Рыгор снова сел на пол под зелёным электрическим щитком, вытянул ноги. Он невыносимо устал, настроение застыло намного ниже нулевой отметки, и даже петь не хотелось. Со смутной тоской он вспомнил свою комнату, диван, лампу, страницы «Земли Санникова» со следами щей и табачными крошками в складках разворота. Поёрзав на рюкзаке, он горько задремал.

* * *

Скрипнуло, лязгнуло – он открыл глаза и увидел, как через дверь, ведущую с лестницы, в мутно-сером утреннем свете вдвигается монументальный, статный зад, обтянутый синим спортивным костюмом. Мерные движения зада намекали на труд, совершаемый торсом, и верно: скоро появился живот, грудь, склонённые плечи, опущенные руки в жёлтых перчатках, и, наконец, голова со спутанным, полуседым-получёрным клубком волос на затылке. Уборщица за утренней помывкой подъездного пола.

Могучие ноги в твёрдых туфлях напряглись, тело распрямилось, лицо повернулось к Рыгору. С тряпки капало нечистым.

– Ты чей? – пробасила она, щуря маленькие глазки, – Ты чего здесь?

– Да вот лежу, – игриво и томно протянул он, потягиваясь и подробно разглядывая её. – Как тебя звать?

Спросонья ли, но уборщица ему определённо нравилась: мощные голени фигурно напрягались под шерстяными колготами, живот скорее походил на талию, грудь уверенно распирала халат, лицо терялось в лучах лампы за её спиной. Рыгор протянул руку и дотронулся до её прохладной икры, нежно сжал, чувствуя пульс плоти под тёмной тканью. Но мечтам о взаимной ласке не суждено было воплотиться – уборщица расценила его порыв как злую обиду. Хлёстко, с плеском, она стегнула тряпкой Рыгора прямо по лицу:

– Ах ты сволочь! Ишь что удумал! Ах ты бомжатина! А ну пошёл отсюдова!

Размазывая грязную жижу по лицу, спотыкаясь, пряча голову, Рыгор бросился к выходу с площадки. Она отступила на шаг, давая ему проход, а потом ещё раз вытянула своей мокрой мерзостью по его уворачивающейся спине.