Когда мы с братиками выросли и стали совсем взрослыми, на нас порой по-прежнему накатывало непреодолимое желание пойти в школу. В такие дни мы укладывались пораньше, и наутро, позавтракав крепким индийским чаем с кексами и курагой, надевали ранцы и шли цепочкой по школьной тропинке, по росистым пустошам и туманным оврагам. Наша школа, теперь удивительно маленькая, уже не вырастала серой громадой издали, как раньше, а неожиданно обнаруживалась в зарослях одичалых слив: коричневая, в наростах известняка и ракушек, с кривыми выщерблинами меж угловых кирпичей. Мы огибали ограду по северной стороне, чтобы не смотреть на могилы директора и учителя физкультуры, и входили сквозь задние ворота, нагибаясь и придерживая друг перед другом тугие ветви слив. Бетонная лестница давно раскрошилась, и мы, вскарабкавшись по нагромождению ссохшихся глобусов, влезали в школу сквозь окно столовой. В столовой ещё витал слабый аромат кислых щей и печёной картошки, в высоких сервантах ещё можно было отыскать пачку-другую фруктовых вафель, но тишина и белая пыль тления, устлавшая пустые плоскости, заставляли нас хранить сдержанность и серьёзность. Мы переобувались в войлочные тапочки и мягко следовали по коридорам, заглядывая в аудитории. Доски полиняли из зелёных в серые, мел ссыпался, таблицы Менделеева потемнели и набухли от холодной осенней росы. Каждый шаг возбуждал гул в длинных половицах, сыпался песок, трескались стеклянные осколки. Утомившись, мы сворачивали в класс присаживались за фанерные парты. Колени и животы не помещались в узких проёмах, и нам приходилось, сдерживая дыхание, с усилием вдвигать их сантиметр за сантиметром. Устроившись и переведя дух, мы воображали, что начался урок геометрии, и теперь нам предстоят построения биссектрис и медиан. Пеналы с карандашами и циркулями нам теперь заменяли плотные полиэтиленовые пакеты с хлебом, оранжевые термосы с настоем цикория и широкие ножи для шинковки капусты. Толик быстро-быстро крутил ручку генератора на походной электроплитке, Валик чистил чеснок, Колик тёр сыр, а мы с Хулио маслили сковороду по окружностям и нарезали хлеб равнобедренными треугольниками. Гренки жарились, воздух в классе дрожал и согревался, из окна проглядывало солнце, лаская залысины. Мы хрустели гренками, молчали, а иногда задавали друг другу разные познавательные задачи: о поездах и расстояниях, о количестве яблок, порой о правописании. На сладкое был джем и бисквиты, а потом мы немного дремали, украдкой, пока не казалось, что звенит звонок. Нам было пора возвращаться, но парты крепко держали нас после насыщения: приходилось изо всех сил напруживать ноги и руки, чтобы высвободиться. С треском рубашек и скрипом ремней мы выбирались в проходы, отдувались, собирали рюкзаки. Мы старались шутить, но выходило уныло, и мы топтались, оглядывались, откидывали крышки в надежде найти что-нибудь забытое, и наконец медленно уходили, уже планируя и предвкушая следующее возвращение.