«Автомобили далеко превосходят своих владельцев: взгляните на изящные, стремительные линии современных седанов и на сидящих внутри людей, с серой кожей, с вислыми щеками, с запахом желудка. Однажды увидев это, уже не видишь ничего неподобающего в пресловутых инспекторских взятках: представьте ловца жемчуга, раскрывающего ракушку и обнаруживающего внутри не нежно-молочный шарик, а затвердевший кусочек кала». Так раздумывал я, прогуливаясь вдоль плывущего в багряной вечерней пыли транспортного кольца. Я чувствовал, что выслежен, и уже не таился. Я лакомился вялеными бананами из пластиковой упаковки, и пальцы мои были сладкими и липкими, как в младенчестве. Перед очередной запутанной дорожной развязкой тротуар обрывался, и мне ничего не оставалось, как подняться по кочковатой насыпи вверх, к лесопарку. Хрупкие яблони, суковатые груши, стройные кедры, разлапистые пихты, серые слоистые платаны – всего здесь было в достатке, и всё это было не то. Мне нужен дуб, понял я, только могучий толстовский дуб, а мои липкие пальцы, мои неровно отросшие ногти помогут мне на него взобраться. Дуб вздымался неподалёку, мощный, кряжистый, со вспученными мускулами волокон, с тысячью безымянных желудей, рассыпанных по снегу. Поставив ногу в развилку массивных нижних комлей, я помедлил минуту, глядя вверх, в ветвистую крону, и полез. Поначалу приходилось то и дело замедляться, выглядывая и просчитывая посильный путь, но понемногу ветви стали тоньше и чаще, и я взбирался непрерывно. Темнело, серость внизу превратилось в черноту, закат тускнел и угасал. Когда передо мной открылся большой просвет в ветвях, я остановился и сел, боязливо свесив ноги и крепко держась за сук. Я видел миллионы городских огней, колеблемых движениями воздуха, полупрозрачные дымы, восходящие из жерл далёкой электростанции, круглую февральскую луну и высокие звёзды. Я понимал, что слезть с дуба уже невозможно, но был спокоен. Да: надо просто упасть, пролететь бестелесно меж ветвей до земли, отряхнуть снег и пойти домой спать. Но я не в силах был прыгнуть, иррациональный инстинкт сковывал меня и вжимал в холодный ствол. Да: надо просто заснуть, и упасть во сне, и проснуться от приземления. Сначала я закрыл глаза и считал барашков, разгоняющихся, толкающихся и плавно перелетающих через плетень, затем бросил и открыл, и считал седаны, скользящие меж мостами, бесшумные в общем шуме, поток, горящий справа красным, слева жёлтым, фары, рисующие яркие шлейфы, феи сновидений.