Колик рассказывал, что однажды с ним в тюрьме сидел очень серьёзный человек. Лицо этого человека не слишком располагало к беззаботному общению, но его немалый срок только-только перевалил за середину, он томился и сам заводил разговоры. И то ли Колик вызвал у него особенное доверие, то ли невмоготу стало держать проблемы внутри, но поведал он Колику всю свою подноготную. Он открылся, что больше всего на свете ненавидел и боялся выглядеть смешным. Откуда это пошло, он сказать не мог, наверное, что-то детское. Например, если в трамвае ему улыбалась девушка, он думал не о сладостных поцелуях, а о розовом прыщике на своём лбу; если улыбался юноша – не о нежной дружбе, а о том, что его рубашка устаревшего фасона; если улыбалась бабушка – не о вишнёвом пироге, а о своих невымытых ушах – не видно ли издалека? И всё это думалось не мимолётно, а очень болезненно. Постепенно он стал всё свободное время отдавать внешнему виду – тренировал перед зеркалом серьёзное выражение лица, тщательно замазывал кожные несовершенства тональным кремом, два раза в день брился, остригал волоски в носу и выщипывал лишние бровинки. Одежду он покупал самую модную, чтобы не выглядеть отсталым, но начинал её носить на полгода позже, чтобы не выглядеть пижоном, и при этом выбирал сдержанные расцветки, желательно монохромные, во избежание неподобающих ассоциаций. Чтобы не ездить в насмешливом трамвае, он купил себе автомобиль престижной немецкой марки, но не самой последней модели и не слишком большой, потому что о владельцах больших машин ходят шутки. Музыку слушал пятидесятилетней давности, проверенную временем, читал исключительно классиков, а чтобы не казаться снобом или пуристом, иногда пил водку и курил папиросу. Друзей он не заводил, потому что друзья любят повеселиться и посмеяться, а уж тем более не заводил жены, чтобы не ставила его в смешные положения. Но, несмотря на все старания, ловил он на себе время от времени непонятные ухмылочки – и бесился тогда страшно. Столько сил, столько лет, столько денег потрачено, а они хихикают, сволочи! А уголовный случай произошёл с ним в субботу, когда он на своём Ауди цвета мокрый асфальт заехал на автозаправку. Вышел – безукоризненно выбритый и причёсанный, с ухоженными ногтями и чистыми ушами, в чуть помятой французской рубашке, слегка потёртых итальянских джинсах и новых японских трусах – а ему навстречу молоденький заправщик в комбинезоне, и смеётся. Ты чего смеёшься? – спрашивает человек, а сам уже бесится внутри. Да так, ничего, анекдот вспомнил, – отвечает заправщик, а сам аж давится. Потемнело тогда в глазах у смешного человека – бросился он на заправщика и забил его до смерти кирпичом. С тех пор перестали ему даже улыбаться, сначала в смирительный дом отправили, потом в тюрьму.
А недавно, продолжил Колик, я его видел на улице. С длинными волосами и бородой, в кожаной жилетке и клетчатых штанах, он шёл, размахивал руками и вопил: синички! синички! Решил, видимо, преодолеть страх и шагнуть навстречу судьбе – стать смешным. Но никто из прохожих не смеялся, все опускали глаза, да и мне почему-то не до смеха было.