«Я хочу портрет сангиной! – выстрелила она с порога. Портрет с ангиной? – сказал я нарочито раздельно, с холодной брезгливостью, я торопился и был раздражён её ужимками, – как вы себе его представляете? распухшая красная шея или просто шарф? Не притворяйтесь! – она беззаботно скалила зубы и подёргивала рукой, как обезьянка. Я не использую сангину! – вспылил я, – я презираю всех, кто когда-либо писал сангиной! всех до единого! уходите! Если вы согласитесь, я покажу вам свои плечи, – она значительно подняла брови. В порыве ярости я сжал кулаки и затопал, не жалея паркета, но впрочем мгновенно взял себя в руки и приказал ей раздеться – чтобы надсмеяться над её безобразием и унизить как можно болезненнее. Но когда она стянула блузу… О, я в тот же миг понял, что она имела право, имела право на всё! Полные, покатые, классически асимметричные, приводимые в ход геометрически безукоризненным каркасом, они тотчас заполнили мои мысли своей силой и великолепной округлостью, роскошной пышностью и богатством тональных оттенков, хотя стоп, откуда же оттенки? Неважно! Я достал всю сангину, которая только нашлась у меня, изрядно сангины, и теперь упоённо впиваюсь, вцепляюсь, тяну время, не хочу её отпускать. О!..»