Каждый год на первое сентября папа дарил нам с братиками большую коробку шоколадных пряников. В детстве мы просто млели от этих пряников, и целый долгий год старательно ждали их – чтобы в тот же вечер тщательно разделить их на равные кучки и наперегонки съесть, урча и вздрагивая от удовольствия. Но время бежало, вкусы взрослели, и мы постепенно стали охладевать к шоколадным пряникам. Теперь, когда папа, триумфально обведя нас взглядом, распахивал сумку и доставал коричневую коробку, мы вежливо благодарили его, но уже не дрались за право её открыть, а выжидательно постукивали пальцами и поднимали брови, смутно надеясь на что-то большее, то ли на коньяк, то ли на сигары, то ли на завещание, мы и сами не знали на что. А однажды, когда Валик позволил себе зевнуть в торжественный момент, папа посерьёзнел, сел с нами за стол и рассказал такую сказку:
– Жил-был на свете один мужской парикмахер. Завидно шли у него дела – посетители валили, деньги водились, здоровье не замечалось, жена и малые детушки и добры были, и веселы. Текла жизнь, текла и каждым днём радовала, много, много лет. И всё бы хорошо, да вот только стал он замечать с годами, что и небо уж не такое голубое, как раньше, и облака не такие пышные, и листочки по весне не такие клейкие. Не дурак был парикмахер, помнил он поговорку о старости и сладости воды, и понимал, что это не мир меняется, а у него самого вкус к жизни слабеет. И стал мечтать парикмахер о том, чтобы вернуть себе свежесть восприятия. Бывало, выйдет к озеру на обрыв, смотрит вдаль и печалится. А как-то раз стоял он на берегу – и видит вдруг падающую звезду. Не долго думая, загадал парикмахер желание: хочу себе свежесть восприятия юношескую! В тот же миг вспыхнула звезда и погасла, а парикмахера резко тряхнуло и отпустило. И почувствовал он, как встрепенулось внутри восприятие, сбросило коросту и стало как в юности – в сто раз сильнее. Зажмурился он от счастья, вдохнул полную грудь воздуха… и выдохнул поспешно – вонюч был воздух и тяжёл. Оглянулся кругом: трава серая, деревья кривые, небо бурое. От ошеломления пересохло горло у парикмахера, достал он из саквояжа минералку, полчаса назад в гастрономе купленную, хлебнул – а она горькая, слизистая и с песочком чёрным. Закричал парикмахер, побежал, да только чувствует, как слабы его ноги, как дрябло тело. Остановился он, ощупал себя и содрогнулся. Выхватил зеркальце, взглянул – и снова закричал. И понял тогда парикмахер, что не восприятие его с годами притупилось, а объективная реальность окошмарилась. Много лет она кошмарилась постепенно, а он постепенно привыкал. Вот так-то, детки. А парикмахер этого не вынес… раскрыл саквояж, разложил на прямо земле бритвенный набор, да и…
– Но, папочка, – перебили мы, не дожидаясь самого страшного, – получается, шоколадные пряники стали нравиться нам меньше потому, что они действительно испортились?
– Получается, что так, – ответил папа, но таким мрачным и угрожающим тоном, что с тех пор мы никогда не отказывались от шоколадных пряников, и ели их с прежней охотой.