Когда мой брат Хулио, восторженный подросток, впервые влюбился, он почувствовал такую тоску, что заплакал. Они лежали на лугу, в полынной пыли, в пыльце белых ромашек, в стрёкоте стрекоз.
– Я так люблю тебя! Не умирай, пожалуйста! – он гладил её по подолу сарафана, как будто в последний раз.
– Что? С чего это мне умирать? – насторожилась она.
– Мы все умрём... – синего-синего сарафана.
– Что? Ты придурок!
Она была старше Хулио и решила, что он намекает на её возраст. И ушла, и перестала с ним встречаться, и умерла.